В ПАРКЕ украинского города Чернобыля возвышается скульптура воина в плащ-палатке с несклоненной головой. Она воздвигнута в честь солдата из Казахстана, нашего земляка Абу Дусухамбетова, павшего при форсировании Днепра смертью храбрых.
В октябре 1943-го ему за подвиг на украинской земле было присвоено звание Героя Советского Союза. Старая Кайша, мать солдата, в 60-е годы посетила могилу сына и привезла горсть украинской земли, на которой пал отважный батыр, в родной аул и разбросала ее, согласно древнему поверью, по овеянной неласковым дыханием северных ветров казахской степи, словно взывая всей страстью опаленного материнского сердца жить всем в мире, в дружбе и согласии, выращивать хлеб, пасти на джайляу скот, не посягать на чужое. А еще: не предавать огню и мечу поле. И как перекликается это казахское поверье с русской народной заповедью, которую прекрасно выразил в своем последнем романе Прокляты и убиты" писатель Виктор Астафьев:
"Пока есть хлебное поле, пока зреют на нем колосья - жив человек, и да воскреснет человеческая душа, распаханная Богом для посевов добра,
для созревания зерен созидательного разума".

И она, эта заповедь, стала ключом еще к одному, очень верному суждению летописца Великой Отечественной о том, что "хлебу нужны незапятнанные руки, любовно ухоженная земля, чистый дождь, даже чистая божья молитва, даже слеза чистая".
И те участники самой кровопролитной в мире войны, с кем мне довелось встречаться, беседовать, общаться, отнюдь не были военными по призванию, а чаще всего их призванием было мирное ремесло, но волею судьбы им довелось постигать науку боевых сражений.

Свой художественно-документальный очерковый цикл я не случайно назвал "И поле ржи, и поле брани". Ведь большинство из героев моих очерков являлись в мирное время хлеборобами, среди них был и мой отец, проложивший первую борозду в знаменитом некогда Чистовском совхозе в 30-е годы прошлого столетия.

А как нам, североказахстанцам, не гордиться , тем, что самый первый Герой Советского Союза в Казахстане Сергей Гуденко родился на нашей родной земле, и потому этот цикл по праву открывается очерком о сыне деревенского кузнеца лейтенанте Сергее - так запросто называли нашего героя в местах, где проходила его служба.

Жила-была ничем не приметная деревенька, а точнее - хутор с не очень привычным для слуха названием - Калдаман, затерявшийся среди бескрайних полей, березовых перелесков, разбежавшихся в разные стороны от бывшего редута №27, построенного при озере Дубровном более двух веков назад на так называемой Горькой линии, о чем краткая историческая справка уведомляла: "Местоположение ровное, в озере пресная вода, в котором водится рыба карась, сенокос в семи верстах".
Немало таких деревенек, населенных хлебопашцами-переселенцами, было в Приишимском крае, на севере Казахстана, попыхивающих причудливыми дымками из печных труб, голубеющих незабудками и анютиными глазками в полях, встречающих и провожающих весной и осенью высоко летящих в небе журавлей.

И наполнялся по вечерам, гудел голосами второй с краю хутора с чуть покосившимся штакетником дом, окна которого выходили прямо в степь с широкими увалами, поблескивающими блюдцами озер.

Хозяева дома Федосья Ивановна и Гаврила Иванович Гуденко, известный среди односельчан не только как добрый кузнец, но и как участник знаменитого брусиловского прорыва в первой мировой, издавна крестьянствовали на эемле: жали хлеб, сметывали сено в стога, управлялись в подворье с нехитрым своим хозяйством. Помогали в извечном привычном деле им дочери и все три сына - Петр, Никанор и Сергей, которому суждено будет стать первым среди казахстанцев Героем Советского Союза.
Когда еще в семидесятые годы я заинтересовался его судьбой, ни хутора, ни гуденковского дома уже не было, и мы стояли с однополчанином Сергея, учителем Дубровинской средней школы Дмитрием Филипповичем Швецовым, много сделавшим для увековечения памяти героя на его родине, на заброшенном, густо поросшем полынью пустыре, и я представлял, слушая его рассказ, как любил Сергей косить сено, колоть дрова, петь на вечеринках, слушать, сидя вечерком на завалинке, бывальщины стариков о житье-бытье.

Представлял и то, как, получив черные вести о сыне в первые месяцы грозной войны, выходила Федосья Ивановна за околицу, вглядывалась в синеющую на горизонте рощицу и все ждала, когда запылит на повороте полуторка и выпрыгнет из кузова машины молодой загорелый лейтенант и она обнимет сына.

В ответ на просьбу рассказать о каких-то особых чертах характера своего однокашника, о котором сложены легенды, Дмитрий Филиппович только пожал плечами: "Парень как парень. Такой же, как все. Закончил начальную школу. Семья жила бедно. Не до учебы было. Пошел работать в колхоз.

В 36-м нас призвали в армию. В августе 38-го мы оба участвовали в боях у озера Хасан. Я - помощником командира взвода, Сергей - пулеметчиком. Запомнился тяжелый бой за высоту Безымянную. Сергей там пулеметным огнем выкосил более роты японцев. Ко-мандир полка капитан Привалов наблюдал за успешными действиями пулеметчика, но не знал, кто он.

Капитану я попался на глаза, и он приказал мне узнать, кто так бойко чешет из пулемета. Когда я, измазанный глиной с ног до головы, добрался до места, то с удивлением увидел за пулеметом Сергея. Притащил ему две заряженные ленты, и Сережка мой повеселел. Перекурили с ним, и я пополз обратно на свой КП. Вечером того же дня меня ранило, и встретились мы через год, когда он приехал в родное село героем".

Помню, как Дмитрий Филиппович на той нашей, кажется, последней с ним встрече на пустыре, помолчав, сказал: «А что касается легенд - их придумывают поэты. Война - суровая проза».

В том, что это не расхожая фраза, я лишний раз убедился, разыскав в областном госархиве изрядно пожелтевшую газетную подшивку полувековой давности, где к годовщине событий на озере Хасан был напечатан "Рассказ героя". И почудился доносящийся из прошлого неторопливый украинский говорок Сергея, который об армейской службе, о своем подвиге говорил так же просто, как если бы это была привычная будничная работа у себя в колхозе, а не моменты высшего подъема воли и духа, проявления лучших качеств души, сконцентрированных в человеке.

"Как обычно, в нашей части проходили занятия по боевой и политической подготовке. Все шло своим чередом.
29 июля, когда еще бойцы спали крепким сном, вдруг загудел пронзительный гудок сирены. Горнисты заиграли боевую тревогу. Не прошло и пяти минут, как вся наша часть выстроилась по подразделениям в полной боевой готовности. Капитан Привалов вызвал к себе командиров и политруков:

- Японские самураи перешли границу. Заняли высоты Заозерную и Безы-мянную. Нам приказано сейчас двинуться в район озера Хасан, завтра - к двенадцати часам мы должны прибыть к месту боя.
На рассвете, прибыв к указанному месту и искусно маскируясь, мы двинулись к сопкам. Наш командир Мезенцев шел впереди. Противник встретил нас ураганным артиллерийским огнем. Наша артиллерия открыла ответный и заставила умолкнуть многие вражеские огневые точки.

Вскоре, после того как заняли боевые позиции, я заметил, как японские пехотинцы пытаются их обогнуть и зайти к нам с тыла. Хлесткие пулеметные очереди из "Максима" заставили их отказаться от этого намерения.
Бой продолжался несколько часов. К вечеру, после того как мы закрепились, к нам подоспело подкрепление, наше подразделение получило приказ выйти к высоте Заозерной.

Стоял сильный туман, и под его прикрытием мы, избегая столкновений с японцами, незаметно вышли на исходные позиции. Наше наступление началось в жаркий августовский полдень. Восточный ветер слегка покачивал хасанские камыши, доносил из-за сопки пьяные самурайские голоса.

Неожиданно, прямо из-за кедровых вершин, вынырнули эскадрильи наших бомбардировщиков. Черными точками промелькнули в воздухе бомбы. От разрывов застонала земля. Высота покрылась черной пеленой дыма, расцвеченного красными вспышками огня.

После того как на прорыв двинулись танки, настала очередь пехоты. Я шел со своим верным товарищем "Максимом". Ожесточенный бой с японцами не утихал ни на минуту. После того как им удалось засечь нашу пулеметную точку, вблизи нашей позиции разорвался вражеский снаряд.

Только потом, после боя, почувствовав, как жжет в боку, понял, что чуток задело осколком. А тогда было не до того. Моего второго номера пулеметчика Болотненко тяжело ранило.
-Держись, Сережка! - сказал он мне.
–А я, кажется, отвоевался.

Подоспевшие санитары осторожно уложили моего боевого товарища на носилки и унесли. Хотел было я оглянуться, что-то сказать на прощание, да пришлось опять взяться за ручки пулемета. И так - до последней минуты боя."
В наградной карточке подвиг героя "вместился" в один официальный абзац: "Будучи станковым пулеметчиком, т. Гуденко длительное время один удерживал сопку от нападающих японских солдат до прибытия подкрепления, а затем мощным огнем обеспечил успешное наступление роты. В этом бою т. Гуденко уничтожил до роты противника".

Озеро Хасан, сопки Безымянная, Заозерная - эти овеянные славой, ставшие заповедными места Отечества сегодня нам так же дороги, как Бородино, поле Куликово, Мамаев курган. И не устаешь удивляться, как самые обыкновенные ребята, такие же, как и наш земляк, паренек с хутора Калдаман, заставили, как отмечалось в документах того времени, "одуматься зарвавшихся авантюристов как в Токио, так и в Берлине!", такой преподали урок японцам, что после Хасана они не посмели сунуться в войну.
С нетерпением сердца спешили спустя полвека в августе этого года на встречу со своей боевой юностью участники хасанских боев. Жаль только, что в списках воинов-ветеранов, получивших приглашение принять участие в праздновании 50-летия хасанских событий, имени Сергея Гуденко не значилось.

Он остался навсегда в легенде, которая из уст в уста, из поколения в поколение передается жителями далекого украинского села Тростянки.
Как же Сергей оказался там, за тысячи верст от берегов Хасана, на противоположных рубежах Отчизны?

Теперь мы уже знаем, что сталинские репрессии повыкосили лучший командирский цвет нашей армии, начиная с маршалов и кончая лейтенантами и сержантами. Некому было командовать не то что дивизиями, но даже взводами. А в воздухе, что называется, пахло грозой. Пришла пора именно из таких, как Сергей, прошедших не только школу Хасана, но и армейский ликбез, пополнить командирские кадры. И вполне понятно решение командования Дальневосточного военного округа о направлении С.Г Гуденко на учебу в Киевское пехотное училище. Но после выпуска молодой лейтенант с двумя "кубарями" на петлицах гимнастерки не вернулся в родную часть, получив назначение в расположенный в считанных километрах от западной границы Владимиро-Волынский укрепрайон.

Незадолго до начала войны Сергей приехал на побывку в родные места, где буйствовала в полях трава, словно мечи древних воинов, прорастала в калдаманских озерах осока. И на земле, одетые в кольчугу шипов, неярко горели цветы ржавого цвета, словно предвестники будущей грозы.

В отпуске Сергею пришлось больше бывать не за семейным застольем, не в гостях у вечерней зорьки с удочкой на берегу озера, а в кругу своих односельчан, которым не терпелось своими глазами увидеть первого в их крае кавалера Золотой Звезды.
Об одной из таких встреч рассказала в своем письме (в пакет был вложен и снимок Сергея) жительница села Пресновки Валентина Александровна Дроздова: "Более сорока лет хранилась в моем семейном альбоме фотография Героя Советского Союза С.Г. Гуденко, - писала она. - В 1939 году после окончания средней школы в Петропавловске меня направили в Сенжарскую неполную среднюю школу (моя фамилия была тогда Шумкова). Преподавала в 5-6 классах. В школе учились дети из ближайших сел и хуторов - Симаков, Ульяновки, Калиновки, Белкина, Пчелкина, Калдамана.

Как сейчас помню, к нам в школу для встречи с ребятами был приглашен Герой Советского Союза Сергей Гуденко, который рассказал нам о боях за озеро Хасан.
Очень хорошо помню двух мальчиков из 5-го класса, двух неразлучных друзей с хутора Калдаман. Кажется, они были племянниками Сергея Гуденко. Вот они-то и принесли на следующий день после встречи эту фотографию и передали мне на память о встрече с ге-роем - я была классным руководителем в их классе"...

Снимок запечатлел молодого парня в перетянутой ремнями гимнастерке, с открытым взглядом, светлыми, зачесанными назад волосами, которые еще не успели растрепаться и потускнеть от пороховой гари на суровом свинцовом ветру сорок первого.
И глядя на эту "фотку", как не вспомнить прекрасные поэтические строки, словно написанные от имени самого Сергея:

Мы были высоки, русоволосы,
Вы в книгах прочитаете, как миф,
О людях, что ушли, недолюбив,
Не докурив последней папиросы.

Одним из первых принял на себя удар вероломного врага в начале волны гарнизон дота «Ковель» во главе со своим командиром лейтенантом Гуденко, который держался до последнего бойца даже тогда, когда, казалось, укрепление уже стерто с лица земли снаряда-ми и бомбами, проутюжено танками, что от дыма и газа задохнутся те, кто еще остался живым.

В те или другие дни в пограничном селе Тростянке родилась легенда о прошедшем все круги кромешного ада и погибшем смертью храбрых русоволосом голубоглазом лейтенанте Сергее, проявившем такую стойкость и верность войсковому долгу, что даже вражеский офицер скажет своим подчиненным: "Этот солдат достоин уважения. Учитесь воевать как он!"

Существует и другая версия гибели отважного воина, который, по свидетельству местных жителей, сумел выскочить из охваченного огнем и дымом кольца окружения и на опушке леса принял свой последний бой с гитлеровцами, за который посмертно награжден орденом Красного Знамени. Не будет ошибкой сказать, что именно таких, как Сергей Гуденко, имел в виду генерал Гальдер, записавший в своем дневнике: "Русские всюду сражаются до последнего патрона".

Много лет спустя в Дубровинский совхоз, в состав которого входил хутор Калдаман, пришла тяжелая посылка из далекого села Тростянки, в которой находилась большая глыба камня, ставшая в то время реликвией зала боевой славы Дубровинской средней школы, перед которой стоял бюст С.Г. Гуденко.

"Мне было радостно узнать, - писал впоследствии следопыт из Волыни Владислав Богданек, ведущий поиск о герое, - что моя посылка вызвала такой интерес. Что ни говори, а жизнь - интересная штука. Иногда она поворачивается так, что глыба камня, присланная за тридевять земель, дороже ценного подарка".

Эти слова можно отнести и к поржавевшей каске одного из бойцов гарнизона, найденной на месте боя, которая долгое время служила местным жителям кормушкой для домашней птицы, котелком для варки смолы и, наконец, стала служить более высокому назначению.

Когда я разглядывал ее когда-то на стенде школьного музея, неожиданно вспыхнули в памяти услышанные однажды, взбудоражившие сердце поэтические строки: "И солнце вылилось из каски через простреленный висок".
Вылилось, чтобы зажигаться утренней зорькой в одних и догорать вечерней - в других озерах, которыми так примечательны места, где родился и вырос Сергей, чтобы уйти отсюда в ...легенду и навсегда остаться в ней.
Что же касается дота "Ковель", то он был воссоздан в своем первоначальном виде, и после митинга, на котором присутствовали боевые защитники Владимиро-Волынской земли, была разрезана ленточка и с его стены упало покрывало, открывшее прикрепленную к доту мемориальную доску с барельефом уроженца североказахстанской земли и словами: "Памяти подвига Героя Советского Союза лейтенанта С.Г. Гуденко".

Владимир ШЕСТЕРИКОВ

Шестериков В. И поле ржи, и поле брани: ( Герой Советского Союза С. Гуденко) // Северный Казахстан. – 2005. – 15 апреля. – С.7.