В Петропавловской крепости казахи торговали невольниками

В истории Петропавловска торговля занимает преобладающее значение. Город вырос на торговле. Рыночные обороты Петропавловска, по сравнению с другими азиатскими торгами империи, были страшно велики. К концу XVIII века он в Азии не знал себе соперников. Имея в то время небольшое население, он вёл свою торговлю через посредство приезжих купцов.

Запретительные меры по отношению торговли с казахами в первые годы существования Новой линии себя не оправдали. Оренбургский губернатор Неплюев категорически требовал не торговать с казахами на Новой линии, несмотря на их настойчивые просьбы, и предлагал направлять желающих торговать казахов на Иртыш в Ямышевскую и Семипалатную крепости, где торговля была разрешена.

Население Петропавловской крепости в первые годы прибегало к тайным сатовкам (куплям-продажам). В 1758 г. на сатовке были пойманы несколько солдат. Они, по приказу командира корпуса, получили за сатовку “наижесточайший штраф: регулярных – батожьём, а нерегулярных – плетьми нещадно бить”. Грозный окрик командира корпуса коснулся и вымененных товаров: “А высатованные вещи – одного барана употребить в гошпиталь больным на пищу, одну ветхую шубу, одну телячью кожу да баранью маленькую овчинку отобрать же и охочим людям с вольного торгу по настоящей цене продать”. Стоило ли командиру корпуса из-за выменки поношенной одежды нещадно бить своих солдат? Обноски были выменены, как установило следствие, на собственную муку сатовавших. Не следовало бы начальству разрешить вопрос иначе? Необходимость торговли вытекала из обстоятельств военной жизни в степи. Казённый провиант поступал из Тобольска с запозданиями. Надо было найти выход из продовольственных затруднений. При неповоротливости сибирской военной администрации этот выход, очевидно, нашли бы не скоро, если бы не случились некоторые внешнеполитические обстоятельства. Китайцы, после разгрома Джунгарии, привлекая казахов на свою сторону, охотно повели с ними торговлю. Появление китайцев в степи встретили в России тревожно. В Петербурге забеспокоились. Для “приохочивания” казахов в России было решено открыть в декабре 1759 года в Петропавловской крепости торговлю с казахами.

Открытие торговли военным командованием рассматривалось как крупное мероприятие, обеспечивающее дорогу в степь русскому влиянию. Командир Сибирского корпуса Фрауендорф разослал казахским феодалам пригласительные письма на торг: “…По представлению своему, в силу повеления от главной команды, во удовольствие вашего киргиз-кайсатского народа, в крепости святого Петра велено ныне учредить сатовку, для чего по предложениям моим и русским купцам в тою крепость с товарами, с мукою и крупою съезжаться велено. И как оные сберутся, то и сатовку с вашими людьми чинить велено… Прошу о той сатовке ведения вашего состоящих поблизости Новой линии улусах киргиз-кайсакам публиковать, чтоб они с имеющимися у них товарами: со скотом, лошадьми и пленными калмычатами – для той сатовки в Петропавловскую крепость приезжали без всякого опасения”.

Петропавловская торговля успешно началась, и её обороты в первые же годы дали исключительные результаты.

Торговая площадь находилась под горой возле крепости. Жерла пушек смотрели на торг. Площадь была обнесена рогатками. Здесь располагались лавки русских купцов. Когда к площади подходил степной караван, на ней выставляли воинский караул, а в крепости били в барабан. На зов барабана сходились русские купцы. Они выкладывали свои товары. После этих приготовлений на площадь пропускались казахи со скотом. Из российских купцов больше всего наезжало сибирских – из Тобольска, Тюмени, Тары. Появлялись купцы из отдалённых городов – Казани, Тулы, Курска, Воронежа, Архангельска. В иной год собиралось свыше 100 купцов. Из Средней Азии приезжали бухарские и ташкентские купцы. Число приезжавших казахов в течение одного летнего месяца составляло от 500 до 650 человек. В торговле участвовали и военные из числа крепостного офицерства. Уже упоминавшийся полковник Лесток запрещал купцам торговать с казахами, а весь торг взял в свои руки. Лесток хозяйничал в первый год петропавловской торговли ? 1760. Если бы дело пошло также дальше, то вряд ли купцы стали бы приезжать. Лестоку сделали внушение свыше, что в силу сенатского указа “военным командирам в таможенные дела вступать не велено”.

Торговля с казахами велась, главным образом, меновая. Она давала сказочные барыши российским купцам. Со стороны купцов предлагались товары, ткани разные: сукна голландские, солдатские, разных цветов, кармазин, стамед, бархат, холст, выбойка, юфтевая кожа – пшеница, в небольшом количестве сахар, чугунные изделия: котлы, сковороды, таганы и пр. Средне-азиатские купцы привозили шёлковые и другие ткани и меха. Со стороны казахов поступал на торг больше всего скот: лошади, бараны, коровы, быки – потом шли кожи и невольники.

Торговля по отношению к казахам была, в полном смысле, грабительская. Никакого твёрдого менового соотношения товаров не было. Купец сам устанавливал желательный для него эквивалент. За 7 аршин синего сукна купец получал лошадь. В другом случае, за 3 аршина того же сукна тоже лошадь или за 14 аршин того же сукна – трёх быков; за 2 чугунных котла, таган и 2 чаши – 2 лошади и одного быка; за 80 глиняных чашек – лошадь; за 25 аршин холста – лошадь и быка. На-сколько обмен был выгоден для купца можно судить по последнему соотношению: 25 аршин холста стоили в то время 75 копеек, а лошадь и бык не менее 4-6 рублей. Цены были стихийные. Пуд говядины покупали за 40 копеек, ободранного барана за 20 копеек, а ржаную муку продавали казахам по 90 копеек за пуд. Казахские лошади расценивались от 1 р. 50 к. до 13 р. за голову. Больше всего из товаров в степь шли ткани, иной год составлявшие до 90% всех проданных товаров, со стороны степи же – скот, также доходивший до 90% и более стоимости всего товара, вывезенного из степи. Русские купцы торговали со среднеазиатскими купцами, покупали у них ткани и меха, которые отправляли вглубь России.

Петропавловская крепость быстро обогнала по торговле другие крепости на Новой и Иртышской линиях. Географически она удобно лежала по отношению к степи. С открытием в ней торговли, начался упадок торгов на Иртыше. В 1777 г. в Петропавловской крепости было выменено степных товаров на 60759 р. 64 к., а четыре иртышских торга (Усть-Каменогорская, Семипалатная, Ямышевская и Омская крепости) выменяли все вместе на 51881 руб.50 к. В 1779 г. в Петропавловской крепости выменяли товаров на 91069 р. 15 к., а иртышские крепости на 58340 р. 42 к.

Процветание петропавловской торговли шло в ущерб иртышской торговле. Прежние хозяева степной торговли – Семипалатная и Ямышевская крепости – стали заметно снижать свой оборот. Колывано-Воскресенское областное правление, в ведении которого находился торг по Иртышу, ставило преграды петропавловской торговле. Тобольский губернатор Кашкин во время отъезда по губернии в 1781 г. наблюдал, как правление не пропускало среднеазиатских купцов в Петропавловскую крепость и предлагало им, против их воли, оставаться торговать в Семипалатной. Правление считало, что Семипалатный торг когда-то был приведён в цветущее состояние, а теперь по разрешении военного начальства пропускать среднеазиатских купцов по внутренней стороне линии, с Иртыша, в Петропавловскую крепость, он начал чахнуть, и русские купцы на Иртыше стали терпеть большие убытки.

Тобольский губернатор не разделял взглядов подчинённой ему администрации. В письме к командиру Сибирского корпуса он предлагал оказать всемерное содействие проезду среднеазиатских купцов внутри линии “давая свободу торговать где кто пожелает, ибо для пользы общей всё равно, в котором бы месте ни было, но чей более, тем лучше”.

Грабительская система меновой торговли затмевалась жуткой картиной невольничьего торга. Процент рыночного оборота, падавший на невольников, был не велик. На Новой и Иртышской линиях их продавалось ежегодно не более 200-300 человек. Казахские феодалы продавали обычно пленных. Царизм не прочь был блеснуть гуманностью и разрешение линейной работорговли объяснялось неисправимой бедностью казахов. Директор Оренбургской таможни Величко писал: “Киргизцы, удушая даже чувствие природы, решаются для спасения от голодной смерти продавать собственных своих детей под именем азиатских пленников”.

В 1777 г. в Петропавловской крепости было куплено невольников 69 человек на общую сумму 7157 руб. 75 коп., из них – 67 калмыков, 1 “саксонец” и 1 персиянин. Калмыки продавались в среднем по 100-105 руб., персиянин пошёл за 120 р., а “саксонец” за 150 рублей. В 1779 г. были проданы 21 невольник, из них 8 калмыков, ценою от 65 до 160 руб. за человека и 4 калмычки от 65 до 113 руб., 2 каракалпака – один за 101 р. 75к., другой за 115 р., 2 каракалпачки – за 119 р. 45 к. и 140 p., 1 бухарка за 21 р. и бухарец за 106 р. 25 к. Цены зависели от возраста, от знания невольником мастерства. Женщины обычно продавались дешевле мужчин. Купленные невольники, согласно указа 9 января 1757 г., подлежали обязательному крещению.

Указы Коммерц-коллегии от 1806 и 1807 гг. не разрешали крестьянам производить покупку невольников. Другие же сословия к покупке допускались. Работорговля была ограничена в 1825 г. С этого времени можно было покупать только детей женского пола. Это разрешение мотивировалось недостатком женщин в Сибири.

На степной торговле богатели российские купцы. Государство получало от неё незначительные прибыли. Сибирские администраторы, надзиравшие за степной торговлей, приходили к заключению, что она не даёт всей возможной пользы для государства. Иркутский губернатор Якобий, проезжая по сибирским линиям в 1783 году, заметил, что по таможням царит беспорядок и “торговля предоставлена для обогащения одних только жителей”. Якобий видел причину торговых убытков государства в тайных сатовках.

Правительство, заинтересованное в извлечении от торговли наибольшей прибыли в виде таможенных сборов, приняло ряд мер. В 1782 г. последовал указ Сената “Об учреждении таможенной цепи и стражи на сибирских линиях в целях прекращения потаённого провоза товаров через границу”. В 1790 г. был опубликован указ о том, чтоб “вымениваемый у киргиз-кайсаков рогатый скот и лошадей, во отвращение тайных променов, клеймить железными таврами”. Эти указы проводились в жизнь не спеша. Для непомерной наживы купечества и администрации оставалось много обходных путей. Грабительская торговля была необходимым спутником российской колонизации.

Царское правительство весьма паллиативными мерами пыталось обуздать непомерные аппетиты российского купечества. Из-за многочисленных жалоб, поступавших от казахов на притеснения и обман, которые они терпят от купцов, в 1798 г. в Петропавловской крепости был учреждён специальный суд для разбора дел по взаимным жалобам между россиянами и казахами. Но деятельность этого суда оказалась весьма незначительной, казахи мало обращались к нему, судьи творили расправу не по закону, а по своему усмотрению. Суд превратился в источник материального благополучия хищных судей.

Из книги Семенова А.И. «Город Петропавловск за 200 лет, 1752-1952 гг.»