РОДНАЯ УЛИЦА МОЯ

Петропавловск - город многонациональный. Еще первые путешественники отмечали, что это полуевропейский, полуазиатский город. По застройке, национальному признаку, роду занятий, он делился на несколько районов: казачье подгорье, рабочая слободка, Копай, татарский край и т.д.
Кто в прошлом веке не знал таких именитых купцов, как Янгуразовы, Муратовы, Шамсутдиновы, Манаповы. Расположенный на юг от улицы Ленина (ныне Конституции) между улицами Куйбышева (ныне Ауэзова) и Пушкина татарский край отличался удивительно самобытной архитектурой. Здесь были мечети, красивые двухэтажные дома богатых купцов. В каждом татарском доме обязательно имелось два крыльца: мужское и женское. Женщина не должна была показывать лицо мужчинам. Жених видел лицо невесты только после свадебного обряда.
Мы попали в этот край после того, как на моего деда наложили такой большой налог, что пришлось продать хороший рубленый дом в Подгорье и купить старый в татарском краю. Это было в тридцатые годы. Вокруг нас жили только татарские семьи: Зарипо-вых, Ахердиновых, Шебабаевых, Нуриахметовых.
Моими друзьями были Фариды, Нуриманы, Розы, Амины. Разность национальностей нас нисколько не угнетала. В татарских домах было мало мебели, но обязательно стояли буфет с красивой посудой, круглый стол, на котором пыхтел и отбрасывал солнечные блики ярко начищенный самовар. Сколько раз я оказывалась за таким столом в голодное военное и послевоенное детство.
Гостеприимство было отличительной чертой татарского образа жизни. С гостем делились последним куском хлеба, маленьким кусочком сахара. Красивая посуда время от времени билась, и мы, девчонки, собирали осколки этой посуды. Нам они заменяли игрушки. Эти стеклышки мыли, складывали в коробки, дарили друг другу.
Неспешно текла жизнь в маленьких двориках, заросших спорышем. Под кустом бузины стоял низкий столик, рядом хозяйка подкладывала угли в самовар, заваривала чай. Здесь же, во дворе, в больших тазах стирали белье. По улицам ездила повозка, с которой чумазые, черные люди кричали: "Углей, кому углей". Древесный уголь покупали для самоваров и утюгов. "Ножи точу, топоры точу", - кричал точильщик. На себе он нес довольно тяжелое сооружение - точильный станок.
Машин в нашем краю не было. Изредка на своей полуторке приезжал наш дядя Костя. Иногда он разрешал садиться в кабину или кузов, и если уж прокатывал на машине, - то это была незабываемая радость.
Утром и вечером в мечеть шли старики, одетые в бархатные чапаны, с четками в руках, круглыми шапочками на головах, в мягких сапогах-ичигах с глубокими галошами. Женщины носили просторные яркие платья, красивые шали и платки. Две религии мирно уживались в нашем краю, и праздников у ребятни было в два раза больше.
В праздничные дни с завидной быстротой нами поглощались куличи, плюшки, балиши, чакчаки, сладкие татарские пирожки, разноцветные пасхальные яйца. В период мусульманского поста, когда нельзя было есть с восхода солнца до заката, мы потихоньку припрятывали для своих татарских друзей кусочки хлеба, сахара.
Во время войны все мы слушали сводки Советского Информбюро, которые разносились из огромных черных репродукторов. Когда почта приносила похоронки, плакали навзрыд и в русских, и в татарских семьях. Отсюда, из маленького домика в татарском краю, ушел на фронт и не вернулся дядя Костя.
Горе и радость делили пополам. И какой праздник был на нашей улице, когда с фронта на побывку приехала наша тетя Галя. Радостью и счастьем светились глаза Нуримана, когда он бежал и кричал на всю улицу: "Ваша Галя приехала, ваша Галя приехала!". Она шла по весенней улице молодая, красивая, в военной форме, с медалями на груди.
Острый нож бульдозера прошелся по моему детству. Нет дома дедушки, нет нашей тихой улочки. Поднялись многоэтажки. Из старых татарских домов сохранились только дом Янгуразова и несколько - в районе хлебокомбината. Это все, что осталось от целого пласта культуры, истории, быта. Разлетелись жители татарского края по благоустроенным квартирам, но когда мы встречаемся, всегда вспоминаем наше детство, юность. И как хочется, чтобы, пока еще не поздно, один из старых татарских домов превратился в музей татарского быта, а рядом можно было бы открыть татарскую кухню.
Память сердца не должна умирать вместе с нами, а должна оставаться в памяти потомков.