Когда рассказ о Наташе Ковшовой и ее близких подошел к концу, почему-то осталось чувство незаконченности и даже неразгаданной до конца тайны. Словно многочисленные родственники Наташи, оставившие воспоминания о героине, скрывали нечто опасное для них самих и пытались кого-то убедить, что они свои, надежные, по-прежнему верные идеалам революции. Уж слишком много в разных статьях и даже в книге мамы погибшей девушки излишнего пафоса, клятв верности комсомолу, партии, Родине… Целые страницы посвящены восхвалению колхозного труда, соцсоревнованиям, описаниям радости девочки красному галстуку и комсомольскому билету, походам и спортивным и соревнованиям пионеров под руководством Наташи Ковшовой. Конечно, советская литература грешила всеми этими «художественными особенностям». Например, А. А. Фадееву пришлось даже написать второй вариант «Молодой гвардии», дабы показать организующую и направляющую роль партии и комсомола. Но тут какой-то перебор. Ведь Нину Дмитриевну Араловец никто не заставлял писать и переписывать ее воспоминания о погибшей дочери. Разве что… Книга «Наташа Ковшова» была напечатана в 1952 году, через год после смерти автора и была подвергнута тщательному редактированию какой-то литдамой. Возможно, все эти прославления — вставки редактора? Пришлось вернуться к письмам, архивным документам, энциклопедиям, справочникам, чтобы понять причину умолчаний о некоторых фактах жизни известной на Урале семьи революционеров. И первое, что бросилось в глаза, — совпадения дат арестов отца Наташи Венедикта Ковшова и перемен места жительства его жены и дочери. Но сколько же путаницы в таких информациях! Понять авторов можно: у Ковшовых и Араловцев достаточно много одинаковых имен и дат. Два Аркадия, два Виталия, которых, то одного, то другого, именуют Викторином. Отчества у всех – Дмитриевичи. Почти все юноши в этих двух семья погибли юными и примерно в одно время – в Гражданскую войну, при колчаковцах и чехах. Вот разные авторы и путают людей и события. И все-таки информация о том, как оказалась Наташа Ковшова в Полудине, нашлась. Оказывается, в 1934 году Нина Араловец училась в Москве, но не на факультете журналистики, как написано во многих источниках, а на последнем курсе Тимирязевской академии. Почти готовый агроном да еще с опытом партийно-организационной работы. Тридцатые годы известны не только репрессиями, а еще и коллективизацией и механизацией сельского хозяйства. «Великий перелом» в сельском хозяйстве, как всякое новое дело, шел трудно. «Партия и лично товарищ Сталин принимали решительные меры по устранению ошибок ускоренной и насильственной коллективизации 20-х годов». Для этого в колхозах и совхозах создавались политотделы. Они организовывались при каждой машинно-тракторной станции (МТС) и каждом совхозе в составе начальника, его заместителя по партийно-массовой работе, заместителя по ОГПУ (с 1934 — НКВД), помощника по комсомолу, редактора многотиражной газеты и сотрудника по работе с женщинами». Нина Араловец вспоминала, как весной 1934 года их, группу партийных выпускников Тимирязевки, пригласили в ЦК ВКП(б) и предложили отправиться в регионы. По стране таких специалистов набрали 25 тысяч человек. Они так и вошли в историю страны — 25–тысячники. Нина Венидиктовна получила направление в Северный Казахстан, в недавно организованную Полудинскую МТС, вернее, в политотдел при ней. Она стала не агрономом, что было бы логично, а редактором районной газеты «За большевистские колхозы». Удивительно ли, что почти все районные многотиражки получили такие же названия, если этот термин был введен лично Сталиным? Новоиспеченному редактору начальник политотдела ученый-геолог Я.М.Ром вручил пачку стенгазет, выпускавшихся в бригадах, и велел использовать их как источник информации. Но Н. Араловец, оставив 14-летнюю Наташу одну в облезлом саманном домике, заросшем полынью и крапивой, сразу отправилась знакомиться с делами «в большевистском колхозе» и МТС. Впечатление от нового места жительства у москвичек было не самым радостным. Они ожидали, что окажутся в сибирском селе с добротными деревянными домами, а оказались в пыльном селении с саманухами, крытыми дерном, то ли разгромленными, то ли недостроенными. Озеро, сияющее вдали, оказалось таким соленым, что пить воду из него было невозможно. Ее привозили в бочках – четыре ведра в день на душу. Мать целыми днями моталась по полям – Наташа стала хозяйкой в домишке на окраине Полудина. Она убирала в избушке, готовила для мамы обед. «Суп слегка пересоленный, второе подгоревшее», но главное – забота о маме, устававшей от поездок по полям! Наташа подружилась с сельскими ребятишками, рассказывала им о Москве, о столичных пионерах, о светлом будущем страны. Мама занималась партийной работой. Вскоре созданная ею газета «За большевистские колхозы» стала «коллективным пропагандистом и агитатором», что от нее и требовалось. Нина Дмитриева выполняла и другие поручения начальника политотдела, проводила политинформации, читала лекции или просто новости в газетах. Училась ли Наташа в Полудинской школе, точно неизвестно. Возможно, краеведы об этом пишут, как о само собой разумеющемся: девочке 14-15 лет – значит, училась. «Наташа пришла к нам в пятый класс», расскажет позже ее московская подруга. А Нина Дмитриевна не раз будет объяснять, почему ее умная и толковая дочка окончила среднюю школу только в 20 лет: у Наташи было слабое здоровье, и она пошла в школу только в 9 лет, т.е. в 1929 году. Только из довоенной переписки родственников можно узнать, что Наташа болела туберкулезом, а тогда еще не было антибиотиков. «Мы создали девочке санаторные условия. Бабушка Валентина Ивановна Араловец, педагог по образованию, организовала для внуков домашнее обучение — сама научила детей грамоте, читала им книги» и … регулярно пекла пироги». В результате Наташа выздоровела и пошла в школу. Но это было, конечно, не в Полудино, а гораздо раньше. Знали ли мать и дочь, что не так уж далеко от Северного Казахстана – на Алтае — почти одновременно со своей бывшей женой дважды возглавлял районные партийные организации отец Наташи Венедикт Ковшов? В 1927 году исключенный из партии на три года ( ?) и вскоре восстановленный, в 1935 году он был арестован, и почти сразу закончилась долгосрочная командировка 25-тысячницы, ветерана Гражданской войны и комсомола Нины Дмитриевны Араловец-Ковшовой, воспитавшей Героя Советского Союза Наталью Венедиктовну Ковшову. Родственников у знаменитого снайпера было много: родные тетушки, двоюродные сестры и братья. Некоторые из них оставили мемуары. Такие гладкие, патриотичные, политически выдержанные! Но иногда авторы проговариваются. Вот одна тетушка пишет, что мама Наташи развелась с отцом девочки, когда ей было только два года, но обе всегда любили его. Доказательство? Когда Венедикт Дмитриевич через годы находился в ссылке в Красноярском крае, три сестры Араловец и их старенькая мать собрали деньги и купили ему в Сибири избушку, плохонькую, но теплую. Он выжил и после реабилитации вернулся в Москву, «беззубый, в каких-то лохмотьях». По словам теток, Наташа очень жалела отца и опекала его. Можно предположить, что родители девочки развелись, предвидя возможность попасть под репрессии. Поэтому оба так часто меняли место жительства. Оренбургские краеведы установили, что «до войны мать и дочь жили в Бугуруслане». Но в официальной литературе об этом ни слова. Почему? Другая тетушка утверждала, что Наташу не приняли в МАИ (авиационный институт), а позже в школу снайперов не из-за плохих оценок на вступительных экзаменах, а из-за осужденного отца. Поэтому будущая героиня в начале войны, когда враг рвался к столице, окончила только короткие курсы Осовиахима и сразу пошла на фронт добровольцем. А таким «антиснайперам в юбках» не давали снайперского оружия – только обычные винтовки – трехлинейки. Не хочется думать, что девушки погибли из-за такой нелепости. О жесткости созданного фанатами революции режима точно сказал перед казнью знаменитый деятель Великой французской революции Ж. Дантон (1759— 1794): «Революция пожирает своих детей». В подтверждение истинности этих слов можно вспомнить историю еще одного Героя Советского Союза, часть жизни которого связана с Полудинской МТС. Тогда же, в середине 30-х гг., Северо-Казахстанская область, как и многие другие, испытывала большие трудности в деле уборки урожая и хлебозаготовок. В Полудинскую МТС был направлен новый руководитель политотдела — 25-тысячник Н. Ф. Кретов. К сожалению, его постигла участь предшественников: его арестовали в разгар репрессий, но когда потребовались солдаты, освободили в самом начале войны. Н.Ф. Кретов так отважно воевал, что его прозвали Летающим танкистом и присвоили звание Героя Советского Союза. К сожалению, Н.Ф. Кретов погиб в бою и был похоронен в подмосковном городе Долгопрудном. Но в 90-е годы его могила оказалась заброшенной. Совсем недавно, по настоянию ветеранов, захоронение было перенесено в центр города. И снова в День Победы у обелиска лежали цветы.